Вместо предисловия

В конце девяностых я предпринял неудачную попытку совершить одиночное, кругосветное путешествие на самодельной яхте. Не обращая внимания на то, что всю свою жизнь я прожил в Москве и к морю выезжал лишь в свой отпуск, я задумал отправиться в океан под парусом. Являясь автомобилистом по своему образованию, я рискнул самостоятельно спроектировать и построить круизную яхту на собственные средства.
На подготовку путешествия у меня ушло несколько лет. Яхту я построил и до океана, все-таки, на ней доплыл. Мне даже удалось пересечь Атлантику, правда, завершающую ее часть, увы, уже без яхты…
Свои приключения и ощущения от них, самым подробным образом, я описал в этой книге. На моем сайте выложено, лишь, самое начало.
Полный текст занимает около 250-ти страниц.

ХРОНИКА НЕОКОНЧЕННОГО ПУТЕШЕСТВИЯ

Мой импровизированный плот слегка накренился на одну сторону и некоторым волнам удается прокатиться по его поверхности, принося мне спасительную прохладу. В такие моменты сознание возвращается ко мне. Закрытыми глазами я ощущаю палящее солнце прямо надо собой. Хочется убежать куда-нибудь, спрятаться, но я один, посередине бескрайнего океана и не могу даже пошевелиться.
Плот – это все, что осталось от моей, некогда замечательной, яхты. Большой кусок деревянной обшивки бывшей палубы, обрывки парусов, веревки, еще какой-то мусор. Я лежу на спине в центре этой кучи, под палящими лучами солнца. Все тело пронзает нестерпимая боль. Хочется кричать, но даже на это нет сил. Проваливаюсь в какую-то черноту. Разгоняюсь до огромной скорости, несусь в узком пространстве, все мелькает перед глазами. Вот-вот я должен разбиться о дно этой бездны. Я сжался и приготовился к этому неизбежному удару, как чернота куда-то исчезла, я остановился на огромной поляне прекрасных цветов. Хотя нет, это даже не цветы, это яркие краски, свет и всепоглощающее счастье. Мое сознание ясно как никогда, это и есть моя жизнь. Вокруг меня какие-то люди. Я не могу их вспомнить, но все они очень близки мне. Я их откуда-то очень хорошо знаю и очень люблю. Это мой мир, я жил в нем всегда. Мне очень хорошо в нем.
Очередная волна прокатывается по плоту. Медленно меня начинает наполнять нестерпимая боль. Нет, нет, я не хочу покидать мой сказочный мир. Не хочу возвращаться в сознание, где только безвыходность и страдания. Огромная, вечная, счастливая жизнь превращалась в прожитое мгновение.
Я хочу умереть, чтобы не видеть над собой этот враждебный мне, приносящий столько страданий, раскаленный шар на небе. Чтобы исчез, наконец, подбрасывающий на каждой волне мое тело, плот, за который я судорожно цепляюсь из последних сил. Зачем? Зачем я это делаю? Зачем я сам продлеваю свои мучения? Надо разжать пальцы, просто разжать пальцы и Океан сам поставит точку.
Но почему я этого не делаю? Почему мое сознание не может справиться с мышцами? Почему пальцы не разжимаются?
Очень хочется пить. Вода прямо подо мной. Можно повернуться и опустить в нее лицо. Но мое сознание и здесь борется со мной.
Помощь пришла свыше. Очередная волна оказалась больше обычных, плот сильно накренился и я соскользнул в воду. Ласковая, прохладная вода окутала меня со всех сторон. Я стал погружаться в бездну, наслаждаясь легкостью своего измученного тела. Но что это? Мне нужен воздух! Мне срочно надо вздохнуть! Руки сами меня выносят на поверхность. Жадный глоток воздуха и опять в объятия нежной воды.
Теперь уже Сознание не давало мне расслабляться. Не знаю, как долго я бултыхался в воде, но в какой-то момент понял, что рядом нет моего плота. Я с ужасом огляделся и ничего не увидел. Почему-то меня стал разбирать гомерический смех. Было очень забавно остаться посередине Атлантического океана один на один с ним. Силы явно были не равны. Я оказался в его власти. В какой-то момент волна приподняла меня над остальными и я увидел вдалеке свой плот. Господи, даже Океан на моей стороне. Даже этот исполин зачем-то хочет помочь мне.
Я плыл целую вечность, долго не понимая, приближаюсь я к плоту или отдаляюсь от него.
Наконец, я ткнулся лицом в доски, у меня не хватило сил даже ухватиться за него рукой.
Первый раз за последние дни мой мозг стал анализировать ситуацию. Я вспомнил, что где-то на плоту была веревка. Я подогнул к себе ногу, обмотал ее вокруг и пополз вдоль борта. Веревка натянулась, поднимая над водой мою ногу. Плот накренился, ближний ко мне край, под моей массой погрузился под воду, приглашая меня войти. Из последних сил я перевернулся на спину, подтягивая себя к середине. Плот выпрямился, я почувствовал глубокое облегчение и отключился.
Открыв глаза, я ничего не увидел. Кругом была абсолютная чернота. Я снова быстро закрыл глаза. Стало страшно. Что произошло? Я ослеп? Где я? Не открывая глаз, я попробовал пошевелиться и ощутил веревку на своей ноге. Память мгновенно вернулась ко мне. Я вновь открыл глаза и в темноте прямо над собой стал различать звезды. Их становилось все больше и больше. Огромный небосвод навис надо мной. Я смотрел на него как будто в первый раз, отчетливо осознавая себя частью этой Вселенной.
Ночь была спокойной. Ветер почти стих, волны уже не заливали плот, было слегка прохладно. Я лежал на спине, смотрел в бескрайнее небо и думал, как я мог здесь оказаться. Где я совершил ту ошибку, которая привела меня умирать сюда, в это царство бесконечностей?
Мне всегда везло. Я ставил перед собой не легкие задачи, и судьба легонько подталкивала меня в верном направлении. Я уходил в сторону и всегда «звонил» звоночек, предупреждая меня об этом. Если я его упорно не слушал, то набивал себе «шишки».
Что я не услышал на этот раз? Может быть сама мечта о кругосветном путешествии, так поглотившая меня с самого детства, была утопией? Как могло меня, всю жизнь прожившего в Москве, так тянуть в море? Может быть, мне это просто казалось? Может, я хотел очередного преодоления себя? Стоило ли прислушиваться к опытным кораблестроителям, отговаривающих меня строить яхту по новой, моей технологии? Как мне было тогда оценить степень их профессионализма?
А может быть « звоночком» было нежелание чиновников из судовой инспекции выпускать меня из страны, воспринятой тогда мной, как попытка вымогательства у меня взятки?
Или бесконечные шторма и жуткий холод должны были развернуть меня назад с середины маршрута?
Как отличить собственную лень и беспомощность от «звоночков» судьбы.
Где проходит тонкая грань между настойчивостью и упертостью?
Наверно мне уже никогда не удастся ответить на эти вопросы. Положение, в котором я оказался не оставляет иллюзий на возможное спасение. Я в пустынной части Атлантического океана вдали от маршрутов кораблей, без воды, еды и почти без одежды. Мне неоткуда ждать помощи и о моем местонахождении никому не известно. Очень странно понимать сейчас, что где-то продолжается жизнь, люди смеются и плачут, отправляют детей в школы и следят за котировками валюты. Все идет своим чередом в этом многогранном мире, но как это далеко сейчас от меня.
Мой так называемый плот – это несколько связанных между собой кусков, оторванных мной в последний момент от яхты. Пенопласт и дерево в них, позволяет держать меня на плаву, но океанские волны нередко захлестывают плот полностью, отделяя меня от него. Хотя абсолютно невыносимой мою жизнь делает невозможность спрятаться куда-то от раскаленного экваториального солнца. Скоро рассвет и я понимаю, что шансов дожить до следующего заката, у меня почти нет.

*
Моя кругосветная экспедиция началась три с половиной года назад. Проштудировав все номера, начиная с первого журнала «Катера и Яхты» я, наконец, «дозрел» до желания самостоятельно построить парусную яхту. Конечно, я изучал любимые журналы с самого детства. Раз в месяц почтальон бросал в мой ящик журнал и я зачитывал его до дыр. Еще в школе я переделал надувную лодку в парусник. Установил на ней мачту, паруса, шверцы, руль и стал самым счастливым человеком. Я плавал на своей надувной яхте по водохранилищам, ветер раздувал паруса сшитые из простыней.
Уже тогда я мечтал о море и далеких странах.
Журнал, в доинтернетовское время был почти единственной ниточкой, связывавшей меня с белоснежными, парусными красавицами. Я впитывал всю информацию о яхтах, которую мог раздобыть вдали от морей, посередине огромного континента. Яхта в Московской квартире могла быть только разборной. Наступил этап парусных катамаранов. Походная студенческая юность. Огромные баулы в поездах, туристические костры, гонки на парусных катамаранах по Иваньковскому водохранилищу. Наконец я смог выйти в море под парусом. Дошел даже на надувнушке до Соловков.
Но хотелось большего, хотелось выйти в море по настоящему. Чтобы не было границ и препятствий, чтобы можно было идти за горизонт.
Я приступил к проекту. Хотелось сделать что-то свое, уникальное, не похожее на всех остальных. Я мог рассчитывать только на свои силы и на свой бумажник, поэтому материалы и размеры судна планировались весьма скромные. Но и сковывать себя четырехметровой яхтой, на которой знаменитый кругосветчик Евгений Гвоздев обогнул земной шар, мне тоже не хотелось.
За пару месяцев я закончил проект, хотя скорее не проект, а просто наброски внешнего вида яхты с разных сторон. Компоновочные чертежи кают, кокпита, камбуза, гальюна, баков для воды и многое другое. Решено было строить деревянную яхту, но не традиционным способом, который мне был не под силу из-за отсутствия опыта, а на прочном стальном наборе с использованием фанеры и современных, полиуретановых связующих.
Яхта должна была быть длиной 9 метров и весить по расчетам 6 тонн.
Отделка корпуса планировалась из прочного красного дерева, а палуба будет покрыта тиком.
Можно было начинать строительство. Первый этап был самый простой для меня. Я купил стальные трубы квадратного сечения и приступил к сварке набора. У меня не было машиностроительных чертежей, поэтому процесс напоминал изваяние скульптуры. Я по очереди приваривал одну деталь за другой, прикидывая, как лучше будет смотреться будущая яхта. Очень странно, но почему-то тогда у меня была полная уверенность, что я смогу сделать хорошую яхту. И не просто хорошую, а еще и надежную, на которой я смогу пройти вокруг света.
Строительство поглотило меня полностью. Я дневал и ночевал на верфи (в гараже на даче). Не прошло и месяца, как я смог любоваться на форму яхты, закончив стальной набор. Пришло время обшивать корпус фанерой. Я приклеивал куски фанеры к стальным трубам, фиксируя их саморезами. Эта работа уже не была очень легкой. Листы фанеры абсолютно не хотели гнуться в двух плоскостях, выпячивая мне свои углы. Я долго возился с подгонкой каждого куска фанеры. Наконец и с этим было покончено.
Следующим этапом я наносил наружное полиуретановое покрытие пропитывая им фанеру. Для этого мне пришлось перевернуть кверху килем корпус яхты. Чтобы увеличить прочность обшивки и придать красивый внешний вид, я стал приклеивать к ней деревянные рейки. Правда, бюджет не позволил применить красное дерево, как планировалось ранее, пришлось довольствоваться лиственницей, а потом морить ее под красное. Рейки скрыли всю угловатость фанеры. Образовавшиеся пустоты между рейкой и фанерой я залил полиуретаном, получилась «броня».
Потом, снова на ровном киле, я устанавливал двигатель (от автомобиля «Нисан»), редуктор, вал, винт, руль, баки и еще массу всяких необходимых мелочей.
Тем временем наступило лето. Хотелось перебираться ближе к воде, а у меня еще корпус не закончен. Я планировал в этом сезоне поставить корпус яхты на воду и провести ходовые испытания под мотором. Но работа пошла медленнее – жарко и комары стали надоедать. Кое-как сделал временную надстройку и накрыл кокпит с баком.
Пора спускать судно на воду, а то уже август, там и осень не за горами. Для перевозки переделал свой старый трейлер, но все равно яхта на трейлере за «гелентвагеном» смотрелась как эсминец. Гаишники свои свистки «проглатывали», как стервятники слетались на дичь. К общению с властью я был готов во всеоружии. По дороге сразу заехал на заправку, не с канистрами же потом бегать.
Спускать на воду решил на Химкинском водохранилище. У меня там друзья в Захарково. На следующий день заказал кран. Ночью не смог заснуть вообще – волновался, как себя яхта поведет на воде? Я же не профессиональный кораблестроитель. Все мои университеты это журнал «Катера и Яхты» и еще пяток наших книг по теме.
Кран, как пушинку поднял трехтонный корпус и мягко опустил его на воду.
У меня перехватило дыхание. Яхта закачалась на волнах. Ватерлиния скрыла от глаз подводную часть корпуса. Она вдруг стала совсем даже не огромной, а очень маленькой. Небольшой деферент на корму и высоко над водой оставшаяся теоретическая ватер линия. На яхту еще не установлен тяжелый киль и много оборудования.
Я ликовал. Моя яхта просто прекрасна. Все волнения позади, на душе праздник. Я столько себе представлял, как я буду спускать на воду яхту, как позову друзей, как мы все отпразднуем это событие. А получилось все совсем обыденно, без помпы. Конечно, сегодня только предварительный спуск на воду, яхту еще долго достраивать и после испытания она опять будет вытащена из воды, но все же первое крещение у нее сегодня.
Завожу мотор, яхта оживает, включаю переднюю скорость – поехали. Для такого размера судна достаточно мощности двигателя 15-20 лошадей, но мне «подвернулся» дизельный мотор в 70 лошадиных сил. Он был снят с автомобиля, поэтому не очень много весил. Заведомо лишняя мощность должна была компенсироваться увеличенным диаметром гребного винта и использования только низких оборотов. Посмотрим, что на это ответит расход топлива.
Яхта резво побежала по заливу. Даже холостые оборота двигателя разогнали лодку до 4-х узлов (7 км/час). Яхта прекрасно слушается руля. Конечно, ведь перо руля огромное, рассчитанное на паруса. Стоит переложить штурвал и яхта послушно закладывает циркуляцию почти на пятке. Чуть-чуть добавляю ходов и скорость возрастает до 7-и узлов! Ничего себе, это при такой-то маленькой длине лодки! А ведь это еще далеко не максимум. Замигала лампочка перегрева двигателя. Глушу мотор. Не работает переделанная мной система охлаждения. Но даже без нее я уже катаюсь минут двадцать. Что значит не нагруженный дизельный двигатель. Стою, загораю, жду пока он остынет. При подходе к пристани выяснилась еще одна проблема. Яхта под мотором не желает двигаться медленнее 7-ми км/час. На такой скорости залетать на тесную стоянку и маневрировать там между судами не очень большое удовольствие. Тем более, когда делаешь это на новой яхте впервые. Приходится постоянно переключать рычаг на нейтралку, добиваясь приемлемой скорости. Зато, если переложить на реверс, яхта встает как вкопанная.
Следующие три недели ушли на доводку двигателя. Ни одна из его систем не захотела работать сразу хорошо. Пришлось устанавливать дополнительную помпу, менять теплообменник, переделывать выпускную систему, возиться с электричеством. Зато к концу сентября яхта побежала 9 узлов на четверти газа. Правда если пробовать доводить газ до полного, то скорость практически не менялась. Понимаю, что установка киля и прочего оборудования увеличит вес яхты почти вдвое. Скорость должна немного уменьшиться. Но по итогам первых испытаний, я остался очень доволен.

*

На горизонте небо стало светлее. Я смотрел в его сторону, ждал приближение своего врага. Почему-то мне представлялось Куликово поле, развернутые шеренги нашей дружины и татарские полчища хана Батыя по ту сторону реки. Скоро разразится смертельная битва.
Сегодня пошли третьи сутки с моего последнего глотка воды. Я прекрасно понимаю, что это предел. Можно терпеть голод, жару, качку, но обезвоживание победить нельзя. Никому еще не удавалось продержаться больше трех суток. Морская вода, при этом не спасает. Пить ее бесполезно. Соли накапливаются в почках, а для их вывода необходима пресная вода. Почки перестают работать - долгая мучительная смерть.
Солнце поднялось над горизонтом. Оно пришло за мной. Почему-то мне совсем не страшно умирать. Я уже готов к этому.
Скоро температура начнет подниматься. Бежать мне от сюда некуда, поэтому будет подниматься и температура моего тела. От этого моя кровь загустеет и мозгу станет не хватать кислорода. Скорее всего я потеряю сознание, как вчера, но на этот раз, вряд ли уже приду в себя.
Пока я еще жив, правда, уже почти не могу управлять своим телом. Лежу без движений на спине, а в голову лезут всякие воспоминания.

Несколько раз я перечитывал книгу Элана Бомбара «За бортом по своей воли». Сильное впечатление на меня произвел этот человек. Он жил в первой половине двадцатого века, был врачом и психологом. В книге он описывал эксперимент который поставил над самим собой. Исследуя истории кораблекрушений, Элан подметил странную закономерность: больше половины экипажа выживших после кораблекрушения и оказавшихся в спасательных шлюпках, умирало за первые три дня, несмотря на то, что у них как правило была с собой вода и даже продукты. Значит, подумал ученый, их убивает не лишения, а что-то другое. Что-же?. Для того чтобы это выяснить и тем самым попытаться спасти тысячи погибающих в море людей, отважный ученый сам сел в спасательный плот и оттолкнулся от берега. Запасом продуктов и водой он не пользовался, правда с собой у него были незатейливые приспособления для ловли планктона и рыбы, маленький ручной пресс для добывания пресного сока из рыбы и что-то еще.
Бомбар терпел страшные лишения, его мучили голод и болезни но за несколько месяцев он смог пересечь Средиземное море, а через несколько лет и Атлантический океан. Великий Человек и Ученый доказал всему миру, что людей убивал собственный настрой и страх. Неверие в свои силы и незнание своих возможностей – истинные убийцы. Скудный дневной рацион состоящий из ложки планктона и нескольких глотков жидкости поддерживал жизненные силы отважного ученого, на протяжении многомесячных плаваний. К сожалению , Элан Бомбар погиб во время своего огромного перехода через Тихий океан. Но все равно он все доказал. Он вселил веру в собственные силы людям оказавшимся за бортом.
А погибнуть он мог по сотне других причин. В море бывает всякое. Могут напасть акулы. Маленький плот не самая надежная защита от хищников. Сильный шторм способен перевернуть любую скорлупку на воде. Можно случайно упасть за борт даже на спокойной воде и судно от тебя уйдет навсегда. Опытный моряк Евгений Гвоздев рассказывал, что за четыре года своего одиночного кругосветного плавания он ни разу не снял с себя страховочный пояс. Запомнился мне рассказ и Бомбара, когда он выкинув, как обычно за борт плавучий якорь (это такой подводный парашют, с его помощью по середине моря, можно почти до ноля сбросить скорость небольшого судна) и выпрыгнул за борт искупаться. Каков же был его ужас, когда вынырнув он обнаружил, что парашют не раскрылся. Весь день Элан гнался вплавь за своей лодкой и только когда уже под вечер она добежала до горизонта, океан сжалился над ним и раскрыл якорь.
Бесконечные случайности формируют закономерности. Океан властен надо всем своим хозяйством. Не битва с ним, а только глубокое понимание его позволяет нам существовать в этой стихии.
На мое лицо что-то капало. Интересно сколько я был в отключке? С неба лилась вода, я с жадностью раскрывал рот и вода сама текла в меня. Блаженство! Я готов так глотать воду бесконечно. Шел сильнейший тропический ливень. Откуда он взялся? Когда я видел небо в прошлый раз, на нем не было ни облачка. Надо попробовать пошевелиться. Нет, не могу. Не могу заставить руки двигаться. Лежу на спине и только, разинув рот ,все пью и пью. Глаза открыть невозможно, в них сразу попадает вода.
Я ,наверно, так пил целый час. Надо вставать. Собрать все силы и подняться.
Если уж Богу угодно, чтобы я пока оставался на этом свете, то не стоит его разочаровывать.
За стеной дождя ничего не видно вокруг. Надо обязательно собрать немного пресной воды. У меня где-то была пустая пятилитровая бутылка. Покидая яхту, я захватил ее с собой, правда тогда она была еще полной.
Дождь воскресил меня, у меня появилась слабая надежда на спасение, и хотя все остальные мои проблемы лишь усугубились, но обилие пресной воды и отсутствие изнуряющей жары самое необходимое на сегодня. Еще утром, я не надеялся ни на какое завтра, а сейчас уже строю на него планы. Правда, я не имею понятия что сейчас утро, день , вечер или наступил уже следующий день? Полная прострация во времени. Дождь и не думает заканчиваться. Вокруг сумерки.
Я расправил кусок паруса, промял посередине желоб и подставил под него бутылку. Вода тоненькой струйкой стала наполнять бутылку. Я попробовал воду – соленая. Вылил ее из бутылки. Парус так просолился, что собирать с его помощью воду нельзя. Я стал смывать с него соль, расстелив ткань на досках, долго разгонял воду руками, периодически снимая пробу. Наконец вкус воды меня удовлетворил или просто закончились силы, ведь последние несколько дней я почти полностью пролежал на спине без движений. Я снова подставил бутылку под струйку и с наслаждением долго наблюдал, как она наполняется. Все-таки это странно, что самая обычная вода может продлить жизнь вдвое, втрое, вчетверо. Каждый подаренный небесами литр давал мне возможность прожить еще один день. Пятилитровая бутылка – целая вечность. Время на плоту совсем остановилось. Я долго и осмыслено проживаю каждое мгновение, стараясь не пропустить ничего. Лишь полное изнеможение периодически отключает мое сознание и целые куски жизни стираются из него.
От постоянного соприкосновения с соленой водой мое тело все покрылось язвами. Каждое движение давалось с большим трудом. Пока я находился в полубессознательном состоянии, я почти не замечал этой боли. Но стоило мне слегка оклематься, как зуд стал нестерпимым. Остатки одежды лишь усугубляли мои страдания. Я снял все с себя и дождь смыл соль с моего тела.
Он все лил и лил. Больше наполнять водой мне было нечего. Но я где-то читал, в литературе по выживанию в экстремальных ситуациях, что лучшая емкость – это собственный живот. Поэтому я лег под струйку и открыл рот. Лежал я долго, уже не хотел совсем пить, но рот не закрывал и вода все текла и текла в меня. Я не испытывал никаких ощущений, просто наполнялся водой. Наконец вода перестала в меня поступать. Я был в прямом смысле слова наполнен полностью, но к своему удивлению смог подняться, правда если открывал рот, то вода начинала вытекать из меня. Меня от этого разбирал смех, я старался сдерживаться и от этого хрюкал и плевался. Интересно кто пишет эту методическую литературу для спасателей? Сами-то они испробовали свои методы?
Мне становилось холодно. Дождь уже льет несколько часов. Ничего вокруг своего плота я не вижу. Но ветра нет совсем и дождь полностью успокоил волны в океане. Идет только океанская зыбь, но эти волны настолько длинные, что почти незаметны.
Я залез под парус, прячась от потоков воды низвергающихся с небес. Вот же забавный климат: то поджаривает как на сковородке, а то просто топит водопадами воды.

. *
В октябре я поднял, опять с помощью подъемного крана, свою яхту. Мой собственный статус изменился. Теперь я уже не какой-то там самодельщик, а судовладелец и яхтсмен. Я уже не строю яхту, а занимаюсь ее оснасткой и отделкой.
Первым делом я принялся сооружать навес из старых уличных рекламных плакатов. Ведь дождливая осень сменится снежной зимой, а увозить яхту опять в гараж нельзя, потому что первым делом собираюсь прикреплять к корпусу киль и яхта станет не транспортабельной.
Киль делал отдельно из стального листа в гараже, потом прикрутил его к корпусу на заранее подготовленное место, 24-мя болтами и залил вовнутрь 1,5 тонны свинца. Киль получился «золотой», зато прочный и красивый. Теперь можно браться за установку оборудования. Начал я с электрической якорной лебедки. Провода управления от нее провел в кокпит, чтобы можно было управлять яхтой одному. Затем установил две двухскоростные лебедки, для постановки парусов, на большее не хватало денег. Дошло дело до уток и полуклюзов. Наконец на палубе работать стало совсем холодно, я включил обогреватели и полез во внутрь, заниматься отделкой кают. На яхте предполагались две двухместные каюты, одна из которых служила и кают-компанией. Оборудовал камбуз и гальюн. Везде провел горячую и холодную воду, установил раковину, плиту и холодильник. Врезал два люка для вентиляции. Соорудил диваны с рундуками и большой стол. Стены, из экономии средств и веса отделал пластиковыми панелями. Под них запихнул пенопласт для термозащиты и запаса плавучести. Правда, влезло меньше двух кубов, боюсь, что этого маловато для достижения положительной плавучести 6-ти тонной яхта. Хотя в конструкции много деревянных деталей, они тоже плавают, может и пронесет.
За этими работами прошла зима. Я ее почти не заметил. Все время проводил внутри яхты. Как-то даже прижился, не хотелось лишний раз вылезать. Когда закончил каюту, смог оставаться спать внутри. На улице мороз, а у меня тепло и уютно. Камбуз и гальюн с горячим душем вообще сравняли удобства с моей квартирой.
Стало пригревать солнышко. Пора устанавливать мачту и рангоут. Еще в январе я ездил за мачтой в Питер. Там шла борьба за землю и выгоняли яхт клуб, они распродавали много старого оборудования. Я не дорого приобрел 14-ти метровую мачту с двумя краспицами, гиком, вантами, штагами, короче всем рангоутом.
В конце марта я убрал тент и за один день установил мачту. Это повергло меня в шок, я ходил кругами и любовался своей красавицей.
Паруса я заказывал в Ярославле, на какой-то странной фабрике. Они шьют их из своего материала почему-то в три раза дешевле, чем по всей стране. Я не очень разбираюсь в качестве, но на словах, вроде все как у всех. Только сроки очень большие. Но пока время терпит.
На палубе еще много работы. Мое роскошное тиковое покрытие, к сожалению, не вписалось в смету, пришлось довольствоваться полиуретановым. К концу строительства приходится ужиматься. Установка леерного ограждения заняло две недели, очень нудное занятие.
Мимо меня все время проплывают катера, яхты и пароходы, стало невозможно работать.
Пора на воду, а парусов еще нет.
На последние деньги купил картплоттер, эхолот, анемометр и автопилот. Приступил к установке этих драгоценностей. Переживаю, что вынужден буду обходиться без радара, но со временем куплю его обязательно.
Старт моей кругосветной экспедиции был мной запланирован на июнь. Лето уже давно наступило, а моя яхта все еще стоит на берегу. Я хватаюсь за все подряд, сотни мелких недоделок, работаю по 24 часа в сутки, сплю в каюте. Настоящий предстартовый аврал.
Сегодня первое июля. Спускаем яхту на воду. Суета последних дней опять не дала организовать торжественный праздник. Проверяю все уже на воде. Настраиваю работу многочисленных систем. Почему-то само по себе все работать не хочет. Автопилот самопроизвольно меняет курс при включении любой лампочки или приемника на борту. Водяные помпа автоматически не выключаются, как это положено. Дорогущий фирменный люк в каюту, течет под дождем. Якорная лебедка, при включении «вышибает» предохранитель. Хорошо хоть все основное работает исправно. Двигатель больше не греется. Деферента на корму теперь нет, яхта стоит ровненько в своей ватерлинии.
Сполна сытый «завтраками» из парусной мастерской, прыгаю в машину и несусь в Ярославль. Они, оказывается, еще почти ничего не сшили. Два дня живу на их, с позволения сказать, производстве. Хожу по пятам за мастером, уговариваю работников, сам шью на машинке. В итоге, уже ночью забираю два готовых паруса и уезжаю. Интересно, как они подойдут к моему рангоуту?
Возвращаюсь в Москву, сразу устанавливаю оба паруса. Ну, вроде, ничего смотрятся сносно, даже без дополнительной настройки. «Смертельно» уставшим валюсь на койку, я почти трое суток не спал.

*
Постепенно стемнело. Дождь как-то очень резко закончился. Я так и не стал вылезать из под паруса, пригрелся и первый раз за все последние дни спокойно уснул. Проснулся я когда было еще совсем темно. Долго соображал, где я нахожусь, сны далеко унесли меня от этого места, совсем не хотелось возвращаться. Высунул голову из под своего «одеяла». Звезд на небе не было видно. Вокруг абсолютная чернота, без ветра и каких либо звуков. Я такой тишины в море не встречал. Лежу как в вакууме, сложно даже понять где верх, где низ. Интересно сколько прошло времени? Сколько я спал? В этих широтах день почти равен ночи. Небо, наверное, все в тучах, поэтому звезд не видно и так темно. Я на ощупь вылез из-под паруса и сел. Сейчас, даже невозможно представить, что подо мной несколько километров воды и меня отделяет от нее всего каких-нибудь десять сантиметров старых досок и пенопласта. Когда я вынужден был постоянно бороться за свою жизнь, мне не приходили в голову такие мысли. Полное спокойствие вселяло в меня ужас. Всем своим нутром я ощущаю свою ничтожность, незначительность и незащищенность в этом мире. Я полностью зависим от прихоти Океана. Он может напоить меня и иссушить заживо, может забрать к себе или выкинуть на берег. Океан служит домом миллионам разных созданий, но это не мой дом. Они живут здесь, плавают подо мной, а я никого из них не вижу и не ощущаю. Чтобы выжить, я должен ловить их и есть, но скорее буду съеден ими сам, потому что это я пришел на их территорию и должен подчиняться их законам. У меня нет органов чувств, которые способны кого-то обнаружить рядом со собой, но я ощущаю прикованные взгляды ко мне. Они знают о моем существовании, они чувствуют меня, они смотрят на меня и оценивают свои шансы.
Похоже, я схожу с ума. Мне надо думать о чем-то другом. Мне первый раз в жизни стало по-настоящему страшно в море. Я всегда считал его своим другом, но своим зловещем молчанием, оно заставляет меня трепетать. Господи, когда же расцвет? Неужели эта бесконечная ночь никогда не кончится? Я снова залез с головой под парус, на этот раз не от холода , а от животного страха. Парус позволял мне стать невидимым для всего мира.
Первый порыв ветра налетел абсолютно неожиданно, без предупреждения. Сначала стал нарастать какой-то гул, я подумал, что он мне кажется. Гул доносился откуда-то снизу, из под плота, с нарастающей силой. Я принял его за собственное сумасшествие и закрыл руками уши. Звук пропал. И сразу сильный порыв ветра сорвал с меня парус. Я мгновенно сел, пока не понимая, что происходит. Привычные звуки «включились» в темноте все разом, как начинает увертюру опытный симфонический оркестр, по одному взмаху дирижерской палочки. Парус хлопал, пытаясь оторваться от веревки, мелкие волны подталкивали плот, ударяясь о него сбоку. Ветер дул мне в спину и я чувствовал, что начинаю двигаться вместе с плотом по воде. я пригнулся и вцепился руками в плот. В то же мгновение ветер «выключили», как его и не было. Но звуки остались. Океан ожил. Плещется по палубе волны и где-то опять слышан гул.
Мне не хочется признаваться себе в том, что все приметы говорят о приближающемся шторме. Я только вчера поверил, что может быть смогу выжить, и вот Океан мне готовит новое испытание, которое для моего судна, возможно, станет последним. Ему не достаточно, что он уже утопил мою яхту, а с ней и мечты о путешествиях. Ему необходимо отобрать у меня все!
Чем я так провинился перед ним? Тем, что посмел вторгнуться в его владения без спросу? Что просто хотел проскочить, не будучи профессионалом? Нет, сейчас я не намерен сдаваться! Мы будем биться! Пусть наши силы и не равны, но сдаваться я не собираюсь.
Уже несколько минут нет ветра. Может, пронесет? Может быть, не будет никакого шторма?
Когда же, наконец, наступит рассвет? Когда я смогу увидеть, что творится вокруг меня?

*
Ветер мешает мне отрегулировать прогиб мачты с поставленными парусами прямо у причала. Приходится отплывать в конец Химкинского водохранилища к Иваньковскому парку – там поспокойней. Полдня провозился. Казалось, простое дело, морщины убрать с паруса, ну не тут-то было. Так до конца и не смог. Но ничего, у меня ведь не гоночная яхта, тем более паруса еще растянутся, со временем доведу их до идеала. Оставшуюся часть дня метался от берега к берегу по водохранилищу, проверял яхту на разных курсах, разворачивал оверштаг, ходил в лавировку и «бабочкой», в общем, отрывался по полной программе. Я остался очень доволен. Яхта резво разгонялась, на острых курсах не лежала на руле, хотя слегка норовила привестись на порывах. Даже слабого ветра хватало, чтобы уверенно выполнить поворот оверштаг. Я возвращался на свою стоянку уставший, но счастливый. Последние полтора года я почти забыв про семью и работу все строил, строил, каждый день у меня была куча дел. И вот, наконец, все построено и делать больше нечего. Какое-то странное состояние. Будто бы лишился чего-то очень важного в своей жизни.
На календаре конец июля. Здравый смысл подсказывал мне отложить старт кругосветки на год. У меня еще ничего не готово к этому путешествию. У яхты даже нет пока имени и не проведено никаких испытаний. С этими грустными мыслями, на следующий день я покатил в сторону Московского моря. Поставил паруса на Пироговском водохранилище, хотя ветер был слабым, я направлялся к Икшенским шлюзам. Вызываю по рации диспетчера шлюза, а мне объясняют, что шлюзовать меня не собираются, потому что у меня не заключен договор с управлением канала. Я собрался идти вокруг света, а меня не выпускают от своего дома. Страшно расстроенный, уже ночью я вернулся в Москву, с твердым намерением стартовать хоть завтра.
С утра пошел в контору заключать договор на шлюзование. Меня там спрашивают: «Как называется ваша яхта». А она пока ни как еще не называется. Нет, конечно, в документах, которые я получал в Инспекции, стояло название, но оно было нелепое, его придумал не я, просто «нам нужно было что-то написать» - объяснили мне тогда. И вот стою я в маленьком кабинете и хочется мне больше всего убежать, от этих договоров и формальностей в море на свободу. «Либерти»- говорю я, «пишите название Либерти»- так у моей яхты появилось имя. Хотя как назвать яхту я думал все полтора года, пока строил ее. А вышло все само собой, почти мгновенно на одних эмоциях.
Вся следующая неделя ушла на магазины и подготовку к старту. К сожалению, мне так и не удалось походить под парусом на новой яхте, довести ее до ума. Просто не оставалось на это времени. Но я подумал, что мне еще идти через пол страны, успею накататься, а если надо будет что-то дорабатывать или исправлять, так все равно, же мне самому этим придется делать, так какая разница, где я этим буду заниматься.
Покупал все, от иголок с нитками для ремонта одежды и парусов до медицинских аптечек, больше напоминающие своими размерами полевые военные госпитали. Запасные якоря и бухты веревок разной толщены. Мясные консервы и ящик рома.
Каждый раз, вываливая на яхту очередную порцию припасов, я с ужасом понимал, что на ней не остается места для жизни даже одного человека, но как-то все распихивалось по рундукам и трюмам, создавая иллюзию бездонности корпуса. Добавилась, наверно, целая тонна груза. Яхта заметно глубже осела в воду.

*
Рассвет не принес облегчения. По небу плыли сплошные тучи, хотя дождя не было. Ветер набирал свою силу и теперь, срывая брызги с ощетинившихся барашками волн, бросал их мне в спину. Я пытаюсь все укрепить на плоту веревками, чтобы он не развалился на части. Накрепко привязал драгоценную канистру с водой. Сделал из остатков паруса что-то похожее на укрытие. Оставшийся конец веревки распустил в воду, чтобы меня все время разворачивало спиной к ветру.
Для увеличения устойчивости надо прижиматься к плоту, но периодически по его палубе прокатываются волны, норовя все смыть за борт. Я обвязал вокруг себя веревку, хотя понимаю, что все время находиться даже в такой теплой воде, нельзя – гипотермия. Наблюдая за приближением каждой волны, я стоял на четвереньках, готовый мгновенно приподняться, пропуская под собой воду, или вцепиться в доски руками, сопротивляясь чудовищному крену.
Океан ревел, то подбрасывая меня к небу, обдавая брызгами, то надолго погружая на дно между двух огромных валов, давая мне передышку. Наша битва была такой азартной, что скоро меня покинули страх и усталость, я балансировал на краю этой бушующей пропасти и даже получал от этого удовлетворение.
К середине дня сквозь тучи стало временами пробиваться солнце. Хотя я не чувствовал холода, мое тело давно уже было покрыто мурашками. Лучи солнца добавили мне сил. Все происходящее не стало выглядеть так мрачно. Правда, ветер постоянно усиливался. Океан свой глубокий темно синий цвет сначала поменял на почти черный, а теперь побелел и стал цвета кофе с молоком.
Мой плот периодически подхватываемой огромной волной, мог подолгу катиться вниз по ее склону, пока притормаживающая его сзади веревка не пропустит волну под днищем плота. Наверное, в других обстоятельствах, я бы очень обрадовался такому серфингу посередине океана, но сейчас на этот аттракцион не хватает сил, чтобы удержаться на плоту мне приходится ложиться животом на палубу, широко раскинув руки, следя, чтобы нос не зарывался под воду
Доски, покрытые полиуретаном, скользят под моими ногами, на них сложно удержаться. Как жалко, что при строительстве яхты мне не хватило денег на тиковое покрытие. Оно бы сейчас мне было жизненно необходимо.
Не знаю, сколько уже продолжаются эти скачки по волнам, но сил подпрыгивать и плюхаться на палубу у меня уже нет. Я стою на четвереньках, тупо смотря перед собой. Однообразие происходящего притупляет бдительность. Я не совершаю никаких движений, не обращая внимания на гигантские волны. Иногда особенно крутая волна сбивает меня с ног и я падая на плот, пытаюсь за что-нибудь зацепится руками. Между этими толчками я закрываю глаза и пытаюсь расслабиться, экономя силы.
Солнце опустилось почти на линию горизонта. Теперь я его вижу только с верхушек волн. Скоро стемнеет. Как же мне пережить эту ночь? На закате волны отбрасывают огромные тени и из-за этого кажутся еще больше. Пока не стемнело надо проверить все привязанное. Правда, как это сделать при такой болтанке? Я подвязываю себя ближе к поверхности плота, чтобы не улететь за борт.
Совсем стемнело. Я не вижу набегающих на меня волн, но я чувствую их как собака. Я различаю их по силе до того, как они настигают меня, и в последний момент успеваю вцепиться в плот, принимая очередной удар.
Взошла луна, осветив силуэты этих исполинов. Во мне какое-то двоякое чувство, с одной стороны я смертельно устал и мои движения плохо скоординированы, а с другой – я продолжаю с восторгом смотреть на волны, которые возносятся до небес, кидают и швыряют меня весь день, а я остаюсь живым. Сила этой стихии не сопоставима ни с чем. Кажется, только попробуй усмирить ее, встав против нее стеной, как она обрушится всей своей мощью и разметает тебя в щепки. Но я не пытаюсь биться с Океаном, я стараюсь не мешать ему бесноваться, только в этом мой путь к спасению.

*
Сегодня 21-ое августа. Я ухожу в кругосветное плавание. Меня пришли проводить друзья и родные. Все что-то говорили, желали семь футов под килем, шутили, а у меня на душе кошки скребли. С сегодняшнего дня моя жизнь кардинально менялась. А мне очень нравилась и прежняя. Конечно, я ухожу не на всегда. Если все будет складываться удачно, то года через три, я должен вернуться. Но предчувствия какой-то невосполнимой потери не покидали меня. Мои проводы почему-то больше напоминали мне собственные поминки, а уж когда заголосила моя старенькая мама, вообще стало не выносимо. Надо было срочно ретироваться. Я отдал швартовые и медленно стал отходить от причала, махая всем рукой. Не пройдя и 20-и метров, мотор на моей яхте заглох. «Хорошенькое начало»- подумал я тогда. Вся толпа стояла на берегу и смотрела, как я возился под капотом. Такие коленца он мне еще не выкидывал. Оказывается вчера, когда я подсоединял к магистрали от топливного бака, дизельный отопитель, я забыл открыть на баке кран. Кажется сущий пустяк, но впору возвращаться назад. Мои нервы напряжены до придела, любую мелочь я готов принять за знаки судьбы. Но возвращаться нельзя. Вряд ли меня кто-то поймет из провожающих.
На первом этапе меня сопровождали моя жена и дети. Мы еще раз всем помахали и весело покатили по каналу. Младший стоял на штурвале, а у меня было время заняться недоделанной мелочевкой.
К четырем часам вечера подходим к шлюзу. Вызываю диспетчера по рации, сообщаю ей свой номер регистрации, а в ответ слышу все тоже: «Яхта, сегодня в шлюз я вас не пущу, вы не успеете по светлому пройти первые четыре шлюза, подходите завтра с утра». Все мои уговоры и звонки в управление каналом не возымели успеха. Королева шлюза была непреклонна. Опять мне кажется, что небеса ополчились против меня.
Делать нечего, разворачиваемся и возвращаемся в Икшинское водохранилище. Первый спокойный вечер за несколько последних месяцев. Мы купаемся, готовим роскошный ужин, все вместе смотрим кино на компьютере.
Утром поднимаюсь засветло. На воде сильный туман. Стараясь никого не будить, завожу мотор и на ощупь крадусь вдоль берега к шлюзу. Докладываю о своем прибытие и опять слышу в ответ: « ждите, пока рассеется туман». К 9-ти утра видимость улучшилась, в 10 зашли в неприступный до сели бастион, шлюза номер шесть.
Каскад из четырех шлюзов преодолели без задержек. Успели позавтракать. Процесс шлюзования, вначале вызывавший волнение, быстро превратился в рутину. Докладываешь диспетчеру о готовности, получаешь в ответ номер рыма, заходишь в шлюзовую камеру, цепляешься за «своего слоника» и через 15 минут ты уже на другом уровне.
Весь оставшийся день идем по каналу в сторону Волги. На встречу изредка встречаются груженные песком баржи и пассажирские теплоходы. Все они постоянно сообщают по рации о своем местоположении, придавая однообразным пейзажам деловой вид.
Перед Дубной, проходя без задержек еще один шлюз и две паромные переправы, попадаем в Московское море.
Предстартовая гонка с вечной нехваткой времени, кучей дел и почти круглосуточной работой, в одночасье превратилась в спокойное времяпрепровождение на борту собственной яхты. Контраст столь разителен, что меня по инерции все время подмывает что-то поделать. Но делать абсолютно нечего кроме созерцания окрестностей и наблюдением за курсом. Даже на канале нашей яхтой управляет автопилот и прекрасно с этим справляется. Мы валяемся на палубе и загораем, играем в игры, читаем. Надо перестраивать себя на новые жизненные ритмы, хотя мне это будет не просто.

*

Ночные волны монотонно швыряли меня из сторона в сторону. Я подвернул под себя, привязанный к плоту, парус и накрылся им. Теперь, хоть и приходилось постоянно лежать в воде, зато не требовалось совершать каких-либо движений. Волны прокатывались надо мной, по парусу, на мгновение, поглощая меня с головой. Хорошо хоть на моем плоту нет бортов и вода может беспрепятственно скатываться вниз. Захлестывающие меня волны идут не подряд. В основном плот спокойно переваливал через волны с пятиэтажный дом, и лишь наиболее огромные, среди них, украшенные пенным барашком, обрушивались на меня сверху. Каждое такое нападение проходило с математической точностью. Я не берусь утверждать, что именно девятые валы были самыми мощными, но что время между их приходами одинаковое – это точно. Я приспособился отключаться на несколько мгновений между атаками Океана. Мне казалось, что я даже успеваю заснуть. Я никогда не тренировался этому специально, как Штирлец, но организм имеет огромные резервы для самосохранения. Он сам способен в экстремальных ситуациях «включать» системы расслабления, чтобы экономить энергию для главного. Остается только не мешать ему выживать, собственной головой.
Мой плот представляет из себя два двухметровых куска палубы, связанных между собой бутербродом. В последний момент, покидая тонущую яхту, мне удалось оторвать от нее эти куски и уже в воде связать их вместе. Оказавшись тогда в воде, я увидел рядом с собой плавающую, почти полную пятилитровую бутылку с пресной водой, большой кусок переднего паруса и еще какой-то мусор. Все это я затащил на плот. А в кармане моих штанов всегда находится, подаренный мне женой, швейцарский перочинный нож. Все это и является сейчас моим несметным сокровищем.
Доски на моем плоту, прикреплены к стальному каркасу, а с внутренней стороны, под пластиком находится пенопласт. Не прочный пластик сломаться не может, потому что он плотно прижимается ко второму куску обшивки. Главное чтобы веревки выдержали. Не самое плохое судно у меня получилось экспромтом. Сломать или утопить его невозможно. При перевороте я вылезу на точно такую же нижнюю половину. Правда сидит в воде он глубоко, сказывается его маленькая площадь и большой вес стального каркаса, зато из-за этого он ни разу еще и не перевернулся.
Помню как болгарские путешественники, супруги Попазовы, пересекали Средиземное море на спасательной шлюпке с открытыми бортами. Вот кому сложно было позавидовать. Попав в продолжительный шторм, они вынуждены были откачивать из своей лодки воду круглосуточно.
Одновременно управлять парусами, штурвалом и ведром невозможно, поэтому им приходилось сутками не спать, спасая свою жизнь. А ведь они шли на это сознательно. На этой шлюпке они оттолкнулись от берега сами.
Это меня Океан высади на плот посередине путешествия. Но даже в этих условиях я бы не променял сейчас свой плот на спасательную шлюпку.
На яхте у меня был с собой специальный надувной спасательный плотПСН-6. Я купил его в Новороссийске. Он является необходимым оборудованием для выхода в море. При покупке я внимательно осмотрел его. Плот был новый, к нему бал привязан специальный баллон со сжатым воздухом. Плот должен автоматически надуться при попадании в воду. Ничего тогда не вызвало у меня подозрения. Внешне было абсолютно очевидно, что это оборудование еще не применялось. Штампы ОТК и пломбы присутствовали в положенных местах, до сроков очередной технической проверки было еще далеко. Правда, покупал я его не в магазине, по причине отсутствия таковых, а частным порядком в морском порту. И сняли его, как утверждалось, прямо с сухогруза.
Когда дело дошло до моего спасения и я нырял в полузатопленной яхте, чтобы достать из трюма спасательный плот, я полностью держал ситуацию под контролем. Конечно, кто хоть раз спасал свою жизнь на водах, знает, что плот должен всегда находиться на верхней палубе, в любую минуту готовый к применению. Но стесненность маленькой яхты и русское авось, запрятало этот здоровенный мешок в рундук под койкой в каюте. Не буду описывать каких сил мне стоило выволочь его оттуда, ныряя внутри, уходящей под воду яхты. Но когда, наконец, я очутился с ним в кокпите и выдергивая веревкой чеку бросил плот в воду, он камнем пошел ко дну. Не ожидая такого развития ситуации, я не привязал заранее веревку к яхте. И вот теперь спасательный плот с дьявольской силой тянул меня вниз. В последний момент другой рукой я ухватился за стойку леерного ограждения и застыл в этой распятой позе. В голове быстро перебирались все возможные варианты выхода из вдруг создавшейся ситуации. Я нахожусь посередине Атлантического океана, моя яхта тонет и скорее всего ей осталось жить всего несколько минут, вокруг свирепствует сильнейший шторм, поминутно обрушивая на меня тонны воды, а я не могу даже пошевелиться, потому что единственная возможность выпутаться из этой ситуации весит на другом конце веревки, которую у меня не хватает сил подтянуть к себе ни на миллиметр. Отпустить же веревку, впившеюся мне в руку, значит подписать себе приговор. Надувной плот, как мне тогда казалось, был моей последней надеждой на спасение.

*

Московское море встретило нас довольно большой волной. Пытаясь укрыться от нее мы завернули за угол и пошли в конец длинного залива. Не пройдя и половины пути, уперлись в критично малые для нас глубины. Делать нечего, надо было бросать якорь прямо здесь. Так мы и стояли всю ночь, посередине залива, в километре от ближайшего берега, открытые всем ветрам.
Наутро не торопясь приготовили себе завтрак, с комфортом расположились на столике в кокпите, не снимаясь с якоря. Сидим, попиваем кофе, я вызываю по рации шлюз в Дубне, а диспетчер мне говорит: «через десять минут начинаю шлюзование, если успеете, подходите, потом в шлюзе будут проводиться регламентные работы до 17 часов». Мы как оглашенные срываемся с места, на ходу выбирая якорь. До шлюза километра три, мы несемся на всех порах, но наши «пары» не велики. Через десять минут голос диспетчера в рации: «яхта, ну где вы? Я вас не вижу». «Мы вот-вот уже тут» - кричу я в рацию, еще не добежав до поворота. Через пять минут диспетчер уже совсем официальным тоном: «Либерти! Если за три минуты не дойдете, то закрываю ворота». Но мы уже вышли на финишную прямую, и диспетчер должен нас хорошо видеть. Я благодарю его по рации, за то, что подождал нас, хотя тремя минутами тут и не пахнет. Сходу залетаем в камеру и хватаемся за последний рым. Шлюз битком забит судами самых разных мастей.
Второй день моего кругосветного путешествия начался очень удачно. Утренние гонки подняли настроение всей команде. Мы катимся под мотором вниз по Волге. Река здесь не широкая, ветра почти нет, поэтому о парусах вопрос не стоит. К полудню начинает чувствоваться подпор Углического водохранилища, берега раздвигаются в разные стороны, посередине появляются цепочки островов. Много «диких» туристических лагерей по обоим берегам. Места вокруг очень красивые. Сосновые леса, песчаные косогоры. Люди добираются сюда на моторках, байдарках и парусных катамаранах, живут лагерями все лето. Рыбу ловят, грибы, ягоды собирают. На мой взгляд – это лучшие места в окрестностях Москвы. К сожалению такими прекрасными они смотрятся только с воды, стоит высадиться на берег, как натыкаешься на повсеместный мусор и грязь. Там где живут туристы подолгу – еще ничего, они убирают за собой, поддерживая чистоту, но места однодневных шашлыков просто кошмарны. Такова наша свинячья ментальность.
Белоснежные трехпалубные пассажирские теплоходы по Волге летят во весь опор. Они рассекают своими носами воду, поднимая большие буруны. Почему-то почти никогда на них не видно пассажиров, наверное, они постоянно что-то едят в ресторанах. Пришедшие из советских времен названия этих речных королей, иногда комично звучат по рации: «3-ая паромная, ответе Чапаеву»- разносится в эфире.
Вечером останавливаемся, спрятавшись за маленький, необитаемый островов. Занимаем места в партере, этой чудесной русской реки и любуемся действом по сценарию ИВасей: «Мигая мне фонариком плывет баржа, а рядом три пискарика и два моржа».

*

Небо на востоке начало светлеть. Неужели эта сумасшедшая ночь уже заканчивается. Я не ощущаю хода времени, не могу отличить минуту от часа или от суток. Время потеряло для меня всякий смысл. Оно не стало течь быстрее или медленней, оно просто, куда-то провалилось. Эта единица измерения перестала существовать. Мне с одной стороны казалось, что штормовая ночь длилась, целую вечность, но с другой перед глазами стоит солнце, только что опустившееся за горизонт и сразу, без паузы показавшееся с другой стороны. Время стало идти поперек. Только мой внутренний хронометр безукоризненно отсчитывал интервалы между самыми свирепыми волнами.
Утро не принесло особых облегчений. Ветер по-прежнему бесновался, срывая охапки брызг с верхушек волн. Почему-то внизу, между огромными волнами я чувствовал себя в защищенности. Здесь ветер был намного слабей и сюда почти не залетали секущие лицо брызги, а главное отсюда была не видна перспектива на всю эту бескрайнюю бурю. Но с незавидной регулярностью меня возносило к небу и я оказывался в самой гуще событий.
Я уже не мог адекватно оценивать происходящее. Я не ощущал опасности или неудобства. Просто это была моя жизнь, состоящая из этих волн, солнца, ударов и толчков. Я не чувствовал боли, жажды, холода, скорее было чувство безразличия и обыденности. Попробуйте сесть у окна, за которым ездят сотни красивых, новейших машин. Они привлекут ваше внимание, и вы будете с интересом разглядывать их первых несколько минут. Через час вам это надоест, а через сутки ваш взгляд остановится на одной точке и ко всему происходящему за окном у вас будет апатия. На плоту я не просто зритель этого действа Океана, а непосредственный его участник. И играть я должен по его законам, и сил у меня для этого теперь бесконечное количество.
Солнце стало заметно пригревать. Я вылез из своей «каюты». Заморозка постепенно стала отходить и вскоре меня полностью поглотила только боль, излучаемая всем моим телом. Моя кожа превратилась в одну сплошную язву, просоленную насквозь. И теперь она сжимается, высыхая на солнце, доставляя мне неимоверные мучения. Как странно, совсем недавно я вообще не чувствовал своего тела, и боролся за жизнь, уворачиваясь от сумасшедших волн, а теперь шторм будто бы перестал существовать для меня, мое сознание полностью занимала Боль.
Во рту был тошнотворный вкус соли, казалось, она хрустит на зубах. Я прополоскал рот, зачерпнув воду из океана. На минуту стало лучше, а потом соленый вкус только усилился. Надо выпить несколько глотков из бутылки. Причем пить мне не хотелось, меня раздражал, только соленый вкус во рту. После ливня я еще ни разу не захотел пить, правда, я сбился со счету и не могу сейчас припомнить, сколько дней назад это было. Видно ребята, писавшие книгу для спасателей, были правы, человек действительно хорошая канистра для хранения воды.
Я отвязал бутылку с водой, стараясь держать равновесие и контролируя набегающие волны, быстро сделал один глоток, успев прополоскать рот. Вдруг мне нестерпимо захотелось пить, я прильнул к бутылке и сделав еще несколько больших глотков, усилием воли, отставил ее в сторону и быстро закрутил крышку. Никогда в жизни я еще не пил такой сладкой, такой замечательной воды.
Я понял, пока сознание отвлечено каким либо страданием, оно не чувствует холода, боли, жажды. Оно переключатся на какие то внутренние, абсолютно не известные мне резервы и живет своей жизнью, не причиняя особых неудобств телу. Но стоит согреться или утолить жажду, как сознание наваливается на тебя с новой силой, проявляясь в ощущениях других страданий. Обостренное восприятие действительности наступает только тогда, когда снимается одна из составляющих страдания. В нечеловеческих условиях можно выжить, только балансируя на тонкой грани между измененным сознанием и полной отключкой. Измененное сознание позволяет совершать необходимые для жизни движения, не ощущая усталости и боли, вне временного пространства. Я больше суток выполняю неимоверные акробатические кульбиты, пытаясь балансировать на плоту, не осознавая головой, как все это у меня получается. Я даже, периодически засыпал. Но засыпал я не полностью, а только той своей частью, которая не участвует в процессе.
Я не читал раньше об этом в книгах, я все сейчас познаю на себе. Наверное, на свете не много людей, которые смогли вернуться после экспериментов над своим сознанием. Но я наблюдаю за процессами, происходящими со мной не по собственной воли, а из-за стечения неблагоприятных обстоятельств.

*

Нет ничего прекраснее, чем ночевать на собственной яхте. Тебя нежно покачивает в кровати на волнах, вода журчит вдоль бортов, пахнет рекой и деревянной каютой. Далеко не первые лучи солнца пробиваются сквозь приоткрытый люк. Ты открываешь глаза и видишь, как прямо над тобой бегут кучерявые облака. И надо бы вставать, да торопиться некуда и можно еще немножко понежатся в постели. Я уже оценил прелести спокойной и размеренной жизни путешественника.
Островок, возле которого мы ночевали, по размерам был чуть больше нашей яхты, но у него высокий, обрывистый берег и среди берез на нем растут две кряжистые сосны. Сосна, какое-то очень солнечное дерево, с ней всегда становиться радостней и светлей.
Мы бежим дальше, посмотреть, что скрывается за следующим поворотом реки. Здешние места мне хорошо известны. Я с юности мотался по ним на разных туристических посудинах. Скоро будет Калязин, поклонимся его знаменитой колокольне, стоящей посередине водохранилища.
Сегодня дует не сильный ветер, и хоть направлен он точно нам в лоб, решаю поставить паруса. Охота пуще неволи. Яхта идет в лавировку не под очень крутыми углами, но фарватер постоянно виляет от берега к берегу и мне удается закладывать довольно длинные галсы. А ширина водохранилища, ближе к Угличу, очень приличная. Пытаюсь срезать угол, выхожу за судовой ход обозначенный бакенами, как почти сразу чиркаю килем по дну. Нам только не хватало сесть на мель. Очень неприятно было бы.
Со дна Волги везде добывают песок, поэтому, даже посередине реки, глубины в 16 метров могут резко упереться в полтора метра. Следует неукоснительно держаться судового хода, на нем гарантированны 4 метра. Правда иногда он так виляет, что вдвое удлиняет расстояние до цели.
Хождение под парусами против ветра по реке не позволило нам за день дойти до Углича. Заходим на ночевку в какой-то глубокий правый приток Волги, встаем прямо у берега.
Утром, завтракая на ходу, подходим к Угличу. Опять зависаем на несколько часов у шлюза. Подряд проходят пассажирские теплоходы, а нас вместе с ними не пускают, говорят, не уместимся. Наконец над нами сжалились, и мы легко умещаемся с очередной партией теплоходов. Для галочки заглянули на часок в Углич, посмотрели, как глазами иностранцев выглядит старинный русский город. На улицах русской речи не услышишь. Кругом только матрешки на лотках, да попы в рясах. Бабы ходят в сарафанах, частушки поют. Этакая современная потемкинская деревня.
Волга после плотины опять вошла в свои берега, но движение на ней заметно снизилось. Редко встречаются лагеря туристов, и речной флот поредел. Стоят только прямо посередине реки рыбачки в маленьких резиновых лодках. Чувствуется, что Москва уже далеко.
Вечером проходим старинный русский город Мышкин. Опять решили размяться, сравнить его с туристической Меккой – Угличем. Иностранцев не видно, да и вообще людей на улице не видно. Полусгнившие жилые дома, постройки до 17-го года. Нищета кругом страшная. Обидно за наши древние города, не умытые под иностранных туристов.

*

Солнце распалилось не на шутку. Я снова залез под парус. Глаза сами закрываются, тянет в сон. Но я креплюсь, а то запросто можно во сне улететь за борт. Сегодня, мне кажется, волны еще больше вчерашних. Но, по-моему, они уже смирились с тем, что не могут со мной справиться. Волны сильно наклоняют плот вперед и назад, подбрасывают к самому небу, кидают вниз, но я все еще жив и готов сражаться дальше. Соль разъедает глаза, их не хочется открывать, но так я усну.
Очередной холодный душ на мгновение отрезвляет меня, но я сразу проваливаюсь в сон опять. Мне становится очень хорошо, мне снятся яркие, красивые сны, горные водопады и лесные дороги. Я с друзьями. плыву по этим дорогам на яхте. Опять удар очередной волны, я на мгновение открываю глаза, но тут же возвращаюсь на лесную дорогу, в свой сон. Во сне я понимаю, что заснул, и что это очень опасно, но просыпаться мне совсем не хочется. Мне стало сниться, что от меня уплывает моя бутылка с водой, я долго не мог понять, зачем мне эта бутылка в лесу. А может это совсем и не лес, а может это Океан. На этом мой сон резко прервался, я открыл глаза и увидел в нескольких метрах от плота, не гребне волны, слегка торчащий кончик моей бутылки с запасом пресной воды. Одним движением, скорее инстинктивно, я оказался в воде. До конца не понимая, что со мной происходит, сплю ли я или все это наяву, начинаю погружаться под воду. Это меня отрезвило. Нет, я не сплю, я должен плыть. Почему я в воде? И тут я все вспомнил. Меня как громом ударило. Я отчетливо вспомнил, что с плота смыло мою бутылку с водой. Я видел ее в воде. Я понимал, что без воды мне не выжить и надо плыть на ее поиски. Не минуты не сомневаясь, я сделал несколько грибков и огляделся. Вокруг не было ничего, не моего плота, не бутылки только бушующий Океан. Господи, скажи мне, что это сон! Я судорожно озирался по сторонам, соображая, как такое могло произойти, почему я остался совсем один? Счастливый случай одновременно поднял нас с плотом на два гребня разных волн, и я на мгновение увидел его. Что есть мочи я стал грести. Плыл я долго, так больше ни разу и не увидев плота. Наконец, совсем отчаявшись, я перешел на брас, чтобы постоянно видеть перед собой Океан. На таких волнах легко было потерять курс. Так и есть, плот опять мелькнул далеко в стороне от меня. Теперь я плыву, постоянно высматривая его в волнах. Периодически он показывается мне на глаза, и я корректирую свой курс. Из головы не выходит потеря бутылки. Найти ее в этих волна не реально. Я большой, яркий плот почти потерял из виду, а торчащую где-то на поверхности пробку синего цвета разглядеть не возможно. Зря я экономил воду. Знать бы наперед, что так все обернется. Как же она могла оторваться от веревки? Я ведь так тщательно ее привязывал. Без воды мои шансы равны нолю. Правда недавно я уже был в подобной ситуации, и Бог дал мне шанс выжить. Но я им не воспользовался. Вряд ли ему захочется возиться со мной еще раз. Я плыл и плыл не особо напрягаясь, возвращаться на плот без воды не было никакого смысла, а перестать плыть невозможно. Плот то приближался ко мне, то соскальзывая с очередной волны, отдалялся, скрываясь из виду. Казалось, это длится бесконечно. Почему-то я совсем не чувствовал усталости, руки как будто не принадлежали мне, а гребли сами. Наконец, я коснулся ногой веревки, тянувшеюся от плота. Я намотал ее на руку, перевернулся на спину и лег на воде. Плот был пойман, и смертельная усталость навалилась на меня. Не хотелось шевелиться совсем. Брызги летели мне в лицо, но я к ним давно привык и не обращал на них никакого внимания. Не знаю, сколько я так пролежал с веревкой в руке, но вокруг совсем стемнело. Я стал подтягивать себя к плоту. Оказавшись к нему в плотную, я на ощупь обмотал вокруг ног веревку и по старой технологии вскарабкался на плот.
Меня ничего не занимало, ни свистевший с прежней силой ветер, ни огромные волны и прыгающий по ним плот, хотелось только забраться под парус с головой и не видеть вокруг себя этот кошмар. Но полностью потерянная от усталости координация, не позволяла мне сделать даже этого. Я скользил по палубе плота не в силах удерживать себя на одном месте. Превратился в неодушевленный предмет, который Океан болтает, как ему хочется. Туго намотанная на ногу веревка не позволяла выкинуть меня за борт. А может, он и не хотел этого? Может ему доставляет удовольствие издеваться надо мной? В этом он преуспел. Он убивает меня медленно, смакуя каждой подробностью. Ну и пусть, мне уже все равно. Доставлю ему это удовольствие, если ему так хочется.